Сюрприз мало кому приносит удачу. К нему следует относиться настороженно, как к обещанию повысить зарплату.
Сегодня страшного ничего не намечалось.
В дверь просунулась незнакомая девчонка экстравагантного вида. Зеленая блузка и юбка длиной два пальца. Количество макияжа на лице едва ли соответствует качеству. Встрепанные платиновые волосы. Черные туфельки на босу ногу. Короче, шлюшка низшего пошиба.
Я изобразил восхищение, чуть приподнявшись с места:
— Тимофеич, где такое чудо раскопал?
— В гостинице. Прям из номера. Намеревалась приступить к работе.
— И в таком виде по морозу ее волок?
— Нет… Дуреха, где твое пальто?
Девица что-то пискнула голоском грудного ребенка.
— Что?
— В коридоре. А вы обещали, что мы одни поговорим.
— Не боись. Садись, — Сергей подвинул ближе один из стульев, — и рассказывай.
— А кто они?
— Ты мужиков первый раз видишь?
— Ну-у…
Прямо под окном кавказец старался сдвинуть с места угодивший на корку льда «жигуленок». Ребятам из ОМОНа, что изредка дежурят при входе в наше заведение, захотелось развлечься, и они предложили южному человеку свою помощь. Судя по жестикуляции, тот отнюдь не испытывал большого желания прибегнуть к силам посторонних, но большинство все же победило. Машина въехала на тротуар, а кавказец остался объясняться с подбежавшим инспектором ГАИ.
— В общем, в тот день работа не очень шла. Здесь рядом, я в гостинице «Южная» на этаже работаю. Место не очень доходное, но жить можно. Лучшее-то все занято уже. И только сунься — голову оторвут. Одна из наших рискнула, ей так и сказали. И еще кой-чего. Короче, хреново работа шла. Чувствую, сегодня облом. И тут этот тип подваливает. Он у нас не живет, может, в гости заходил. Ценами поинтересовался, договорились, нормально все. Ну, минут двадцать он у меня отсидел. Я телек включила, а там про покойника с Васькиного острова талдычат. Мол, большим авторитетом был. А парень — он Лехой назвался — как заржет. «Что ржешь?» — спрашиваю. А он: «Шлепнули козла, вот и весь авторитет». — «Ты, что ль, шлепнул?» — я ему. «Не, приятель мой». — «Крутой?» — «Был бы крутой, — смеется, — ездил бы на „мерсе“, а не на автобусе, и в шалмане „До кондиции“ не сидел». Потом ушел. Я Люське рассказала, а она, сучка, — вам.
— Еще чего-нибудь?
— …А больше ничего не было.
— Не, лапонька, так не пойдет. Сколько ему лет, как выглядит, к кому заходил, во что одет? Ты, милочка, взрослая уже, соображать должна, — возмутился Паша и даже отложил газету.
— Мне почем знать, к кому он шел. Ох, ё… Мало ли всякой швали в гостинице живет. Лет двадцать. Стриженый. Одет… Как одет… Джинсы, куртка джинсовая на меху, воротник такой белый. Шапка черная. Прям горшок. Мужик и мужик.
— Опознать-то сможешь?
— Господи, да они все на одно лицо. Ни рожи ни кожи. Кто ж их различит? На улице мимо пройду — не замечу. И потом, я проститутка, а не художник. На физиономию внимания не обращаю. Вот вы — мужчина видный.
— Горе ты мое. «Друзья мои, я опечален. Водка „Распутин“ такая популярная, что многие стали использовать мое имя и копировать этикетку». Хоть что-то ты запомнила?
— Кольцо у него было.
— Какое, ё-моё?
— Такое. Вроде из золота.
— С камнем, без?
— Без. Точно. Гладкое, в общем. На малыше. Ну, в смысле на мизинце. Левая рука.
— Ладно, дуся. Когда это было?
— Вчера, днем.
— А подружкам когда сболтнула?
— Да вечером. Собрались вместе, трепались ни о чем, вот и…
— Больше точно ничего? Может, еще что запомнила?
— Нет.
— Ладно. Иди, любимая. И бесплатный совет: если что интересное рассказать хочешь, из гостиницы предварительно уйди.
— Значит, Верка стукнула? Или…
— Ступай, дорогая.
— Э-э… — вмешался я. — У тебя имя-то есть?
— Просто Мария, дорогой. Доблестной милиции — скидка.
И девчушка растворилась в темноте коридора.
Теняков достал сигареты и закурил.
— Как же тебе, браток, удалось доставить сюда настолько странное существо?
— Сама вызвалась. Может, она чего другое подумала?..
Александр Парамонов родился в январе тысяча девятьсот семьдесят первого года. Учился неважно, закончил восемь классов, на том и остановился. Умственными способностями Саша обладал невеликими, но все познается в сравнении, у иных и этого нет. Родители Александра скончались один за другим далеко не в самом почтенном возрасте по причине банальной — алкоголизм. Парамонову тогда только-только исполнилось шестнадцать. Родителей хоронило государство, оно же устроило не особенно огорченного таким поворотом событий подростка в некое забавное ПТУ. Году эдак в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом, когда начали явственно просматриваться контуры будущего уголовно-мафиозного государства, Сашу из ПТУ выгнали. Обладая развитой интуицией, он быстро сообразил, что именно нынче может обеспечить себе спокойную жизнь, и сошел с тропы простого, честного гражданина великой, могучей страны. Говоря проще, стал бандитом. Нельзя сказать, что на этом поприще он моментально достиг всего, о чем мечтал, но некоторых успехов добился. Сколотив крепкую уличную команду, он начал с низов, а именно: с грабежа прохожих темными, а равно и белыми ночами. От армии Саша закосил и сосредоточился целиком на работе. Когда в моду у бандитов вошел другой вид заработка — рэкет, а проще говоря — вымогательство, Парамонов был уже вполне сформировавшимся подонком. Свое первое убийство он совершил в девятнадцать лет, и было это убийство главаря группировки, контролирующей район, на который претендовал Александр со своей шайкой. Конкурентов он вскоре заставил признать его силу и превосходство, заодно совершив еще несколько зверских убийств коммерсантов, для устрашения особо ретивых. Впрочем, Саша вовсе не был злым человеком. Скорее, равнодушным. До поры он на многое не претендовал, разумно рассудив, что уж лучше то малое, что имеешь, зато без проблем. Однако когда его группа достигла пятидесяти «бойцов», а затем и «стрелков» (разница здесь в наличии стволов), то Парамонов решил потеснить соседей и начал со своего района. Время, однако, было им выбрано крайне неудачно. Первый же сосед, сильно удивившись настойчивости паренька (Парамонову едва исполнилось двадцать два), предложил жить дружно и объединиться, в противном случае угрожая значительными неприятностями. Александр, хорошенько подумав, предложение принял и стал полноправным владельцем лучшей части Ленинского района и обладателем официальной должности «звеньевой», что вполне соответствовало количеству его стрелков. Прожив два с лишним года в свое удовольствие, Саша абсолютно забыл, что на белом свете, кроме радостей, существуют еще и такие вещи, как неприятности, иногда очень крупные. Вспомнить, однако, пришлось.
Шестого декабря тысяча девятьсот девяносто пятого года гражданин Парамонов Александр Эдуардович был убит выстрелом в голову возле собственного дома на Васильевском острове.
Расследование поручили нашему отделу, а точнее, нам троим. Напрягались мы не особенно, ибо решили, что трупов катастрофически много, а нас мало, лучше заняться чем-нибудь более полезным. Хотя кое-что нас заинтересовало. Прежде всего, стреляли из подвала дома напротив. Крайне непрофессионально. И еще. Выстрел производился из снайперской винтовки, великолепно пристрелянной и сбалансированной, но глушитель был сделан из пластиковой бутылки (шилом наделали дырок и пальнули), такой позволяет сделать лишь один бесшумный выстрел. Оружие бросили. Словом, убийство не заказное, исполнитель не профессионал, да и на глушитель заказчики вряд ли бы поскупились. Тем не менее «глухарь» повис капитальный. Теперь, спустя три дня, кажется, у нас появился шанс.
Глава 3
Твой дом — тюрьма.
Надпись на предвыборном плакате избирательного блока «Наш дом Россия»
На Литейном, куда Теняков притащил свою добычу, картина была обычная. Непринцев в костюме и белоснежной рубашке сидел на подоконнике, разгадывал кроссворд. При появлении гостей он лишь поправил «бабочку» и озабоченно спросил:
— Кучер на ямских лошадях?
— Ямщик, — ответил Сергей, и Непринцев, благодарно кивнув, вновь уткнулся в газету.
Теняков снял утепленную германскую куртку, с которой не расставался аж с прошлого вечера, бросил ее на подоконник — Паша поморщился, — усадил патрульного на стул с драной зеленой обивкой, сел, как всегда, на стол, включил лампу, хотя уже совсем рассвело, закурил и философски молвил:
— Как же ты, друг, до жизни такой докатился? — и пыхнул дымом в сторону задержанного.
Всю дорогу хранивший гордое молчание сотрудник милиции опасливо улыбнулся: